Ганнибал: Восхождение - Страница 27

— Племяннику?.. Могу я увидеть ваше удостоверение?

Ее рука медленным движением освободилась из рукава, обнажив и другую руку. Леди Мурасаки внимательно прочла текст удостоверения и проверила фотографию.

— Инспектор ПОП-иль?

— По-ПИЛЬ, мадам.

— На вашей фотографии я вижу орден Почетного легиона, инспектор.

— Да, мадам.

— Благодарю вас за то, что вы сами приехали к нам.

Когда она возвращала Попилю удостоверение, до него донесся аромат, свежий и чуть заметный. Она внимательно наблюдала за его лицом, ожидая, когда он ощутит этот запах. И заметила — чуть дрогнул и, расширившись, его ноздри, чуть сузились зрачки.

— Мадам?..

— Мурасаки Сикибу.

— Мадам — графиня Лектер, но обычно к ней обращаются, пользуясь ее японским титулом: леди Мурасаки, — отважился объяснить Серж. Для этого потребовалось немало мужества — ведь он разговаривал с полицейским.

— Леди Мурасаки, я хотел бы поговорить с вами наедине, а затем, отдельно, с вашим племянником.

— С должным почтением к вашему чину и должности, инспектор, я все же боюсь, что это не представляется возможным, — ответила леди Мурасаки.

— О, мадам, это абсолютно возможно! — заявил инспектор Попиль.

— Мы с радостью принимаем вас в нашем доме и с удовольствием предоставим вам возможность поговорить с нами обоими — вместе.

С лестничной площадки раздался голос Ганнибала:

— Добрый вечер, господин инспектор.

Попиль повернулся к Ганнибалу:

— Молодой человек, я хочу, чтобы ты поехал со мной.

— Конечно, господин инспектор.

Леди Мурасаки обратилась к Сержу:

— Будьте добры, принесите мою накидку.

— В этом нет необходимости, мадам, — сказал Попиль. — Вы не поедете. Я опрошу вас здесь, в замке, завтра. Я не причиню вреда вашему племяннику, мадам.

— Все хорошо, миледи, — сказал Ганнибал.

Пальцы спрятанных в рукава рук леди Мурасаки чуть расслабились и уже не так сильно сжимали ее запястья.

25

В бальзамировочной было темно и тихо, слышно было лишь, как медленно падают в раковину капли воды из крана. Инспектор Попиль с Ганнибалом остановились в дверях, так и не стряхнув с плеч и башмаков дождевые капли.

Момун точно лежал здесь: Ганнибал чувствовал его запах. Мальчик ждал, чтобы Попиль зажег свет, и думал: «Интересно будет посмотреть, какую паузу этот полицейский сочтет достаточно драматичной…»

— Как ты считаешь, ты узнал бы Поля Момуна, если бы снова его увидел?

— Я постараюсь, господин инспектор.

Попиль зажег свет. Хозяин похоронного бюро уже снял с Момуна одежду и положил в бумажные мешки — как ему было указано. Он зашил ему низ живота грубым швом, подложив внутрь кусок резины от дождевика, и прикрыл обрубок шеи полотенцем.

— Помнишь татуировку на руке мясника?

Ганнибал обошел вокруг стола.

— Да. Только я не читал надпись.

Мальчик пристально смотрел на инспектора Попиля поверх трупа мясника. Он отметил, что в глазах полицейского зажегся огонек понимания.

— Что там написано? — спросил инспектор.

— «Вот моя, а где твоя?»

— Может, точнее было бы написать «Вот твое, а где моя?». «Вот твое первое убийство, а где же моя голова?» Как тебе кажется?

— Мне кажется, это как-то не достойно вас. Во всяком случае, я на это надеюсь. Неужели вы ожидаете, что его раны станут кровоточить в моем присутствии?

— Что такого сказал мясник этой даме, что заставило тебя потерять рассудок?

— Это не заставило меня потерять рассудок, господин инспектор. Грязный рот мясника оскорбил всех, кто это слышал, и меня в том числе. Он был предельно груб.

— Что он сказал, Ганнибал?

— Он спросил, правда ли, что у япошек писяк идет наперекосяк, господин инспектор. Он обратился к леди Мурасаки «Эй, япошка!».

— Наперекосяк. — Инспектор Попиль провел пальцем над швом на животе Поля Момуна, почти касаясь кожи. — Наперекосяк — вроде этого?

Инспектор вглядывался в лицо Ганнибала, словно ища в нем чего-то. Не нашел. Не нашел вообще ничего и задал еще один вопрос:

— Какое чувство ты испытываешь, видя его мертвым?

Ганнибал заглянул под полотенце, прикрывавшее шею.

— Чувство отдаленности, — ответил он.

* * *

Установленный в полицейском участке полиграф деревенские полисмены видели впервые в жизни; неудивительно, что он вызвал у них живейшее любопытство. Оператор, приехавший из Парижа вместе с инспектором Попилем, хлопотал вокруг аппарата, настраивая, прилаживая, подгоняя то одно, то другое, зачастую лишь для пущего театрального эффекта, а по мере того, как нагревались трубки, запах разогревшейся изоляции смешивался с заполнявшим помещение запахом пота и сигаретного дыма. Но вот инспектор, пристально следивший за тем, как Ганнибал наблюдает за полиграфом, приказал всем покинуть помещение: в комнате остались только трое — мальчик, сам инспектор и оператор. Оператор подсоединил датчики к Ганнибалу.

— Назовите ваше имя, — сказал он.

— Ганнибал Лектер. — Голос мальчика звучал скрипуче.

— Ваш возраст?

— Тринадцать лет.

Заполненные чернилами самописцы гладко скользили по бумаге.

— Как долго вы являетесь постоянным жителем Франции?

— Шесть месяцев.

— Вы были знакомы с мясником Полем Момуном?

— Мы не были представлены друг другу.

Самописцы не дрогнули.

— Но вы знали, кто он такой?

— Да.

— У вас произошла ссора, то есть драка, с Полем Момуном на рынке, в четверг?

— Да.